Неточные совпадения
Вронский в первый раз испытывал против Анны
чувство досады, почти злобы за ее умышленное непонимание
своего положения.
Чувство это усиливалось еще тем, что он не мог выразить ей причину
своей досады. Если б он сказал ей прямо то, что он думал, то он сказал бы: «в этом наряде, с известной всем княжной появиться в театре — значило не только
признать свое положение погибшей женщины, но и бросить вызов свету, т. е. навсегда отречься от него».
Я ведь не верю, не
признаю и по
своему непосредственному
чувству, и по сознательному
своему миропониманию, что «объективность» есть подлинная реальность, первореальность.
Отец несколько раз предлагал ей ехать в Петербург к тетке, но она настаивала в
своем упорстве. Теперь уж не представление о долге приковывало ее к деревне, а какая-то тупая боязнь. Она боялась встретить его, боялась за себя, за
свое чувство. Наверное, ее ожидает какое-нибудь жестокое разочарование, какая-нибудь новая жестокая игра. Она еще не хотела прямо
признать деревянным письмо
своего минутного жениха, но внутренний голос уже говорил ей об этом.
Непривычка к творчеству чувствовалась сильно в этих упражнениях юной музыкантши, но, тем не менее, за нею нельзя было не
признать талантливой изобретательности, некоторой силы
чувства и приятности в самой манере игры: с восторженным выражением в
своем продолговатом личике и с разгоревшимися глазками, Муза, видимо, была поглощена
своим творчеством.
Опьяненные звуками, все забылись, все дышат одной грудью, живут одним
чувством, искоса следя за казаком. Когда он пел, мастерская
признавала его
своим владыкой; все тянулись к нему, следя за широкими взмахами его рук, — он разводил руками, точно собираясь лететь. Я уверен, что если бы он, вдруг прервав песню, крикнул: «Бей, ломай все!» — все, даже самые солидные мастера, в несколько минут разнесли бы мастерскую в щепы.
«Чего бог не дал, того негде взять», часто говаривала она сама, и
признавая разумность такой мысли, она покорилась бы
своей судьбе; но, к несчастью, страстная, восторженная любовь Алексея Степаныча, когда он был женихом, убедила ее, что он способен пламенно любить и вечно любил бы ее точно так же, если б не охладел почему-то в
своих чувствах…
И совершенно новое для него
чувство свободы от всего прошедшего охватывало его между этими грубыми существами, которых он встречал по дороге и которых не
признавал людьми наравне с
своими московскими знакомыми.
— Хоть тебе и тяжело оказать помощь полякам, что я отчасти понимаю, — начала она, — но ты должен пересилить себя и сделать это для меня, из любви
своей ко мне, и я в этом случае прямо ставлю испытание твоему
чувству ко мне:
признаешь ты в нем силу и влияние над собой — я буду верить ему; а нет — так ты и не говори мне больше о нем.
Самолюбие, сознание человеческого
своего достоинства,
чувство долга, наконец, не позволяют мне смалодушничать, бросить все,
признать себя побежденным и бежать отсюда; я еще борюсь пока и буду бороться, но борьба подчас чересчур уже тяжела становится — тяжела потому, что бесцельна, потому что этим донкихотским боем с ветряными мельницами только
свое я,
свое самолюбие тешишь, а в результате бокам твоим все же больно!
Голос девочки дрожал искренним
чувством. Она была вполне чистосердечна, эта маленькая рыженькая Перская с ее восхищенными глазками и восторженной душой. Она была восторженна, а я одинока в этом большом темном дортуаре среди чужих мне по духу тридцати девочек. Другого выбора не было, и потому, отчасти, не желая оскорбить вполне сочувствующую мне девочку, отчасти,
признавая свое одиночество, я протянула ей руку со словами...
Стоит человеку
признать свою жизнь в стремлении к благу других, и уничтожается обманчивая жажда наслаждений; праздная же и мучительная деятельность, направленная на наполнение бездонной бочки животной личности, заменяется согласной с законами разума деятельностью поддержания жизни других существ, необходимой для его блага, и мучительность личного страдания, уничтожающего деятельность жизни, заменяется
чувством сострадания к другим, вызывающим несомненно плодотворную и самую радостную деятельность.
Но, к отчаянию
своему, влюбленный молодой человек в ее речах и обращении с ним не находил до сих пор того, что можно было бы
признать за
чувство, которого добивался.
И не только
своего гнева не
признавай не напрасным, но чужого гнева на себя не
признавай напрасным, и потому: если есть человек, который сердится на тебя, хоть и напрасно, то, прежде чем молиться, поди и уничтожь это враждебное
чувство, ст. 23, 24.
Я не могу не верить в это, и потому если в минуту забвения и может подняться во мне враждебное
чувство к человеку другого народа, то я не могу уже в спокойную минуту не
признавать это
чувство ложным, не могу оправдывать себя, как я прежде делал это, признанием преимущества
своего народа над другими, заблуждениями, жестокостью или варварством другого народа; не могу, при первом напоминании о том, не стараться быть более дружелюбным к человеку чужого народа, чем к соотечественнику.
Только пойми, кто ты, и как, с одной стороны, ничтожно то, что ты ошибочно называешь собою,
признавая себя в
своем теле, как необъятно велико то, что ты сознаешь истинно собою, — твое духовное существо, — только пойми это и начни каждый час
своей жизни жить не для внешних целей, а для исполнения того истинного назначения твоей жизни, которое открыто тебе и мудростью всего мира, и учением Христа, и твоим собственным сознанием, начни жить, полагая цель и благо твоей жизни в том, чтобы с каждым днем всё больше и больше освобождать дух
свой от обманов плоти, всё больше и больше совершенствоваться в любви, что в сущности одно и то же; только начни делать это — и с первого часа, дня ты почувствуешь, какое новое и радостное
чувство сознания полной свободы и блага всё больше и больше будет вливаться в твою душу и — что больше всего поразит тебя — как те самые внешние условия, которыми ты так был озабочен и которые всё-таки так далеки были от твоих желаний, — как эти условия сами собой (оставляя тебя в твоем внешнем положении или выводя из него) перестанут быть препятствиями и будут только всё большими и большими радостями твоей жизни.